К 50-летию выхода в свет повести «Один день Ивана Денисовича»

7 января 1974 г. в парижском издательстве «YMCA-Press» вышел в свет «Архипелаг ГУЛаг», и меры «пресечения антисоветской деятельности» Солженицына были обсуждены на заседании Политбюро. Вопрос был вынесен на ЦК, за выдворение вы­сказались Ю. В. Андропов и другие; за арест и ссылку — Брежнев, Громыко, Косыгин, Подгорный, Шелепин и другие. Возобладало мнение Андропова. 12 февраля Солженицын был арестован, обвинен в измене Родине и лишен советского гражданства. 13 февраля он был выслан из СССР (доставлен в ФРГ на самолете).

В «Правде» 16 февраля была помещена следующая заметка митрополита Крутицкого и Коломенского Серафима:

«Отщепенцу — презрение народа

«Как митрополит Русской Православной Церкви, постоянно выступающий в защиту мира, считаю указ Президиума Верховного Совета СССР единственно правильной мерой в отношении А. Солженицына, — заявил корреспонденту ТАСС митро­полит Крутицкий и Коломенский Серафим. — Солженицын печально известен своими действиями в поддержку кругов, враждебных нашей Родине, нашему народу. Все его действия по существу направлены против смягчения международной напряженности и установления прочного мира на Земле»…»

3 марта в Париже было опубликовано «Письмо вождям Советского Союза»; ведущие западные издания и многие демократически настроенные диссиденты в СССР оценили «Письмо» как антидемократическое, националистическое и содержащее «опасные заблуждения»; отношения Солженицына с западной прессой также продолжали ухудшаться.

29 марта СССР покинула семья Солженицына.

Процитированная заметка из «Правды» вызвала телеграмму архиепископа Брюссельского и Бельгийского (Кривошеина), направленную патриарху Пимену:

«Брюссель, 17 февраля 1974 г.
Святейшему Пимену, Патриарху Московскому и всея Руси,
Чистый переулок, 5, Москва

Глубоко огорчен высказываниями Высокопреосвященнейшего митрополита Крутицкого и Коломенского Серафима, оправдывающего репрессивные методы против большого русского писателя, неустрашимого борца за правду и свободу, и тем самым за подлинный христианский мир, Александра Исаевича Солженицына. Выступление Высокопреосвященнейшего Серафима вынуждает меня как архиепископа Русской Православной Церкви также высказаться, дабы не создалось впечатление, будто Владыка Серафим выражает мнение всего русского епископата. Заявляю поэтому, что я совершенно не согласен со всем содержанием высказываний митрополита Серафима и с его оправданием репрессий особенно против Солженицына. Подобные выступления причиняют тяжкий ущерб доброму имени Московской Патриархии.

С преданностью и любовью о Христе
Василий, архиепископ Брюссельский и Бельгийский».

На эту телеграмму 3 марта последовал ответ Московского Патриархата, пересланный митр<ополитом> Ювеналием:

«Ваше Высокопреосвященство!

Настоящим сообщаю Вам резолюцию его Святейшества, Святейшего Пимена, Патриарха Московского и всея Руси, наложенною на Вашу телеграмму от 17 февраля с. г.

«Преосвященный Митрополит Серафим в своем высказывании о действиях Александра Солженицына правильно выразил мнение своих сограждан, на что имеет право каждый человек. Преосвященный Архиепископ Василий в данном вопросе, как проведший большую часть своей жизни в эмиграции, не может быть вполне беспристраст­ным к тому, что происходит на его Советской Родине.

Патриарх Пимен».

С любовью о Господе
Председатель ОВЦС МП, митрополит Тульский и Белевский Ювеналий».(1)

Комментарии нам кажутся излишними.

В семейном архиве Кривошеиных хранится переписка владыки Василия, в миру — Всеволода Александровича Кривошеина (1900–1985), с митрополитом Антонием (Блумом)(2), П. Е. Ковалевским(3), с братом К. А. Кривошеиным(4) и племянником Н. И. Кривошеиным(5), проливающая свет на описанные выше события.

Примечания:

1.  Цит. по: Церковь владыки Василия (Кривошеина). Составитель А. Мусин. Нижний Новгород, 2004. С. 340–341.
2.  Митрополит Антоний Сурожский, в миру — Андрей Борисович Блум (1914–2003) родился в Лозанне, детство провел в Персии, с 1923 г. — в Париже, окончил Сорбонну (1938). Пострижен в 1943 г. Автор многих книг, почетный доктор нескольких университетов.
3.  Петр Евграфович Ковалевский (1901–1978) — брат епископа Иоанна (Ковалевского). Эмигрировал в 1920 г. Жил в Ницце, затем в Париже. Старший иподиакон митрополита Евлогия (Георгиевского). В 1921 г. по его просьбе организовал «архиерей­ский штат церковнослужителей» и руководил его работой. Доктор историко-филологиче­ских наук. Преподавал в лицее Мишле в Париже (1926–1941), в Свято-Сергиевском богословском институте (1925–1949), в Институте св. Дионисия (1970-е), в Русском научном институте, на русском отделении Сорбонны (1931). Декан Института св. Дионисия. Основатель Общества ревнителей патриаршества, член Русского студенческого христианского движения (РСХД) и Французского общества друзей православия. Автор более 200 статей в русских
   и французских журналах и газетах.
4.  Кирилл Александрович Кривошеин (1903–1977) — младший сын А. В. Кривоше­ина. Эмигрировал в 1919 г. Окончил «Аcole Libre des Sciences Politiques» (Париж), после чего более 40 лет служил в банке «Лионский кредит». Воевал на линии Мажино, попал в плен. Участник Сопротивления. Много путешествовал, был большим знатоком искусства. Написал объемное исследование о жизни и деятельности своего отца, послужившее одним из многочисленных материалов для «Красного колеса» А. И. Солженицына.
5.  Никита Игоревич Кривошеин (род. в 1934 г.) — внук А. В. Кривошеина, сын И. А. Кри­вошеина. В 1947 г. вместе с родителями выехал в СССР. Окончил Московский институт ино­странных языков. В 1957 г. был арестован КГБ за статью, опубликованную в «Le Monde», о вторжении советских войск в Венгрию. Осужден по ст. 58 (ч. 10) и отбывал срок в мордовских лагерях. После освобождения работал переводчиком в Москве. В 1971 г. вернулся во Францию. Синхронный переводчик в ЮНЕСКО, ООН, Совете Европы. Занимается переводами русской художественной литературы на французский язык. Автор публицистических работ и воспоминаний («Русская мысль», «Звезда»). Принимал участие в подготовке к публикации духовного наследия архиепископа Василия. Один из главных персонажей документального фильма об эмиграции «Не будем проклинать изгнание» (М., 1997. Авторы: В. Костиков, М. Демуров, В. Эпштейн). Член-учредитель Движения за поместное православие русской традиции в Западной Европе (2004). Живет в Париже.

1. Н. И. Кривошеин — архиепископу Василию

6 марта 1974

Дорогой дядя Гика!(1)

Искренне и глубоко рад Вашей реакции на заявление митр<ополита> Серафима. Ваш текст, по-моему, составлен достойно, веско, именно по-церковному, а не политически. Vous remettez les choses Ч leur place.(2) Благодаря Вашей телеграмме митр<ополит> Серафим перестает быть (не может рассматриваться) как «spokesman» — т. е. официальный голос русской Церкви в целом, исчезает гнетущее чувство, что Церковь благословляет чекистов. Спасибо Вам!

Теперь о распространении. Вполне понимаю, что в данное время, до получения ответа, дабы не нарушать церковного порядка, last but not least(3), — до выезда родителей(4), Вы не хотите предавать этот текст широкой гласности. Но текст уже стал известен очень многим, и тут нужно думать о правде, а остальное Господь рассудит. Да, все очень непредсказуемо! Очень трудно строить достоверные предположения: либо Ваше немедленное приглашение в Москву — это как реакция на телеграмму (зная, как там все медленно, то вряд ли. Но данное дело, заявление митр<ополита> Серафима, было проведено четко и молниеносно). Либо — приглашение «разошлось» с телеграммой. И это возможно. Либо — оно застряло на столе у Макарцева.(5) Или у оперативника, ведающего нашей семьей (второе — наверняка!), и это выяснится, когда Вы будете в Москве.

Ведь то, что сказал митр<ополит> Серафим, было широко распространено ТАСС и остается единственным широко гласным. А потому Ваше решение о публикации Вы, наверное, примите, вернувшись оттуда. Отчасти en fonction(6) оттого, как и кто и в каких тонах с Вами будет (будут) беседовать.

Лично я думаю завтра показать Ваш текст Константину Андроникову(7) и послать его Никите Струве(8) для передачи Александру Исаевичу, безусловно, оговорив, что пока это не для прессы.

С Александром Исаевичем у меня был короткий телефонный разговор. Он очень обрадовался известию о приезде родителей, сказал, что он их очень любит (в «Архипелаге» ведь он подробно приводит рассказ о деле со взяткой Мещерской-Гревс и как мама спасала своего отца(9)). Он очень был взволнован и закончил разговор со мной фразой: «Со мной случилась беда, мне необходимо передумать всю свою жизнь». Но этот факт (разговор) — между нами. Книга — превосходная!

У меня нет чувства, что мученичество духовенства и верующих в ней недооценено, духовенство присутствовало во всех потоках, об этом говорится несколько раз. Всего охватить просто невозможно.

Русского текста «Обращения к вождям СССР»(10) еще не знаю, но рассердятся все — и монархисты (что же с единой и неделимой?), и либералы (в том числе я) — почему нужно отворачиваться от Европы? И радикалы — как же той же бригаде пытателей предлагать отказаться от марксизма и вдохновляться отныне лишь этическим самосознанием?! Но жду завтра оригинал.

Сегодня вечером должны звонить родители. Уговариваю их быть в Париже до Страстной. Очень опасаюсь за мамино здоровье. Голоса у них бодрые. Приезд их несомненно радостен. Но есть и трагизм: отчасти самоотрицание, отчасти ужас межконтинентального путешествия в таком возрасте. Дай Бог все обойдется максимально гладко. <…>

Да, Солженицын принял Д. Панина(11) на 20 минут и выгнал. Мне безусловно Панина жалко, ибо человек он по душе не плохой, но очень не умен, а посему фашиствует. Им не по пути.

<…> целую крепко,
Никита Кривошеин

Примечания:

1.  Семейное имя владыки.
2.  Вы расставляете все по местам (фр.).
3.  Последнее по счету, но не по важности (англ.).
4.  Разрешение на выезд во Францию Н. А. и И. А. Кривошеины получили 13 февраля. И. А. Кривошеин отбывал срок в Марфинской шарашке. Оставался в контакте с Солженицыным, чем, видимо, и объясняется его полувысылка на следующий день после ареста писателя.
5.  П. В. Макарцев — сотрудник Совета по делам религий при Совете министров СССР.
6.  В зависимости (фр.).
7.  Переводчик президента Франции В. Жискара д’Эстенa.
8.  Никита Алексеевич Струве (род. в 1931 г.) — руссист, глава издательства «YMCA-Press», гл. редактор журнала «Вестник РХД».
9.  А. П. Мещерского.
10.  См. вступительную заметку.
11.  Димитрий Михайлович Панин (1911–1987) — инженер, ученый, философ. В 1940 г. арестован, получил 5 лет, в 1943 г. — еще 10 лет. Работал в Марфинской шарашке вместе с Солженицыным. В романе «В круге первом» выведен как Дмитрий Сологдин. В 1956 г. реабилитирован. Активно участвовал в правозащитной деятельности. В 1972 г. эмигрировал во Францию.

2. Архиепископ Василий — Н. И. Кривошеину

9 марта 1974, Брюссель

Дорогой Никита!

Посылаю тебе письмо для «Le Monde» и прошу позаботиться о дальнейшем. Как видишь, текст совпадает с телеграммой. Но несколько усилен (в конце и т. д.)

Всего доброго,
арх<иепископ> Василий

3. Архиепископ Василий — К. А. Кривошеину

13 марта 1974, Брюссель

Дорогой брат Кира! <…>

Я написал письмо в газету «Le Soir», приложил французский перевод телеграммы Патриарху с некоторыми добавлениями (например, в конце: «Il est consternant de voir un haut dignitaire de l’Eglise approuver des mesures de violence contre un homme dont la seule faute est d’avoir dit la vérité».(1) Сегодня получил ответ от директора «Le Soir», Mr. Corvilain: «J’ai bien reçu la lettre que Votre Excellence Réverendissime m’a adressé le 9 mars. J’en ai pris connaissance avec beaucoup d’intérêt. Nous allons faire connaître, dans une de nos prochaines éditions, que V. Exc. Rev. y exprime».(2)

Я очень рад, не думал, что будет такой благоприятный результат. Как только письмо (целиком ли, выдержки или статья с письмом, или со ссылками… пока неясно, но это не важно) будет напечатано, то пришлю тебе номер газеты. Подобное письмо послал через Никиту в «Le Monde», он с помощью К. Андроникова попытается его издать в газете.

Интересно еще и другое, что по делу Солженицына выступили два епископа нашего Экзархата, а все "дарюшники«(3) молчат. Тем лучше, скажу я, пусть сами себя компрометируют. Им запретил выступать Константинопольский Патриарх, да и они очень духовно оторваны от Русской Церкви, ничего не хотят знать, а только живут своими местными проблемами, замкнуты на себе. Так что подлинная свобода сохранилась только в нашем Экзархате, а «дарюшники» служат греческим интересам (Константинопольский Патриарх из-за турок не захочет ссориться с Москвой). <…>

Обнимаю, твой брат
арх<иепископ> Василий

Примечания:

1.  Удручительно видеть, что церковный иерарх одобряет насильственные меры, примененные к человеку, единственная вина которого в том, что он сказал правду (фр.).
2.  Ваше Святейшество, я получил Ваше письмо от 9 марта и с огромным интересом ознакомился с ним. В ближайшем номере нашего издания мы его опубликуем (фр.).
3.  Архиепископия Константинопольского Патриархата на ул. Дарю в Париже.

4. Архиепископ Василий — К. А. Кривошеину

20 марта 1974, Брюссель

Дорогой Кира!

Посылаю тебе вырезку из газеты «Le Soir» от 18–19 марта с моим письмом о митр<ополите> Серафиме. Из «Таймса» мне сообщили, что помимо своего выступления в «Правде» от 16 февраля м<итрополит> Серафим поместил еще 1 марта текст с нападками на Солженицына в «Times»!

В ответ на это владыка Антоний (Блум) опубликовал в «Times» от 7 марта свой ответ. Вполне удачный и сильный, в общем сходный по духу с моим текстом в «Le Soir». В том же «Таймсе» от 6 марта очень хороший ответ Дим<итрия> Дим<итриевича> Оболенского.(1) Перешлю тебе копии этих обоих текстов.

Патриархия вообще смущена заявлениями митр<ополита> Серафима. Характерно, что ни в одном из изданий патриархии (Бюллетень и проч.) высказывания м<итрополита> Серафима не упоминаются. По-видимому, кто-то толкнул м<итрополита> Серафима выступить помимо Куроедова(2)—Макарцева. <…>

Обнимаю, твой брат
арх<иепископ> Василий

Примечания:

1.  Британский историк-медиевист (1918–2001).
2.  Владимир Алексеевич Куроедов (1906–1994) — председатель Совета по делам Русской православной церкви (1960–1965) и Совета по делам религий (1965–1984) при Совете министров СССР.

5. К. А. Кривошеин — архиепископу Василию

24 марта 1974, Париж

Дорогой брат, владыко,

получил твое письмо и вырезку из «Le Soir». Прекрасно! Нужно было это сказать.

Зато я считаю, что лучше воздержаться от публикации письма в «Монде». Конечно, Советы все это уже знают, уже все изучено по «Le Soir». Но мне кажется, что если продолжать, то это будет иметь характер организованной кампании против них, а ввиду отъезда Игоря и Нины Алексеевны <Кривошеиных> лучше этого не делать. Тем более что ввиду ухудшения американо-советских отношений (см.: «Монд», 24–25 марта) уже сокращен выезд евреев из СССР.

Мое мнение, я не думаю, что митр<ополит> Серафим сделал «свой жест» без ведома Куроедова. Скорее сам Куроедов настоял на этом заявлении.

Обнимаю, Кира

6. Н. И. Кривошеин — архиепископу Василию

25 марта 1974

Дорогой дядя Гика! <…>

Телеграмму Вашу я показывал широко, и решительно у всех людей церковных ее текст вызвал и вздох облегчения и 100% одобрение редакции. В «Le Soir» тоже вышло очень удачно, эту «кашу» маслом «мондовским» не испортишь, но дядя Кира категоричен.

Константин Андроников думает, что Ваш майский визит (если таковой состоится?) в Первопрестольную будет нелегким. В субботу снова еду в Вену на неделю. Говорил с родителями. Голоса бодрые, намечаемые даты прибытия в Париж между 16 и 20 апреля, прямо в Пасху. Надеюсь, Вы сможете приехать их встречать. <…>

Целую Вас крепко, Ваш
Никита К.

7. Архиепископ Василий — Н. И. Кривошеину

26 марта 1974, Брюссель

Дорогой Никита!

По ряду соображений считаю нецелесообразным помещать мое письмо в «Монде», достаточно что оно было уже в «Le Soir». Поэтому прошу остановить это дело. <…>

Обнимаю, твой дядя
арх<иепископ> Василий

8. Архиепископ Василий — К. А. Кривошеину

26 марта 1974, Брюссель

Дорогой Кира,

я совершенно с тобою согласен и сам думал о том тебе написать, что помещать мое письмо в «Le Monde» было бы сейчас неблагоразумно, вполне достаточно уже тех публикаций, которые есть. Я написал Никите, чтобы он приостановил это. Но другое дело — в специализированных религиозных изданиях вроде «Вестника» Н. Струве. Если они захотят, то я не возражаю. Считаю, что наше священство и клирики, да и православные люди должны знать правду. Пересылаю тебе целый список с копиями того, что было опубликовано. Очень интересное письмо вл<адыки> Антония от 7 марта в «Таймсе», замечательно написано. Я с ним много говорил об этом деле, и мы, по сути, только вдвоем выступаем и проявляем то, как это было на самом деле. А вот есть ли такие ответы и реакции священников в России? Этого пока не знаю.
Интересно, что агентство АПН «Новости» очень быстро, всего через 6 дней, опубликовало реакцию на мой текст. Видно, они быстро снеслись с Москвой и получили «резолюцию» от митр<ополита> Ювеналия. Представляю, как тяжко самому вл<адыке> Ювеналию было все это пересылать, писать и объяснять…

Владыка Антоний был здесь у меня. Мы с ним провели несколько дней вместе, и он мне рассказал, что был в Цюрихе, в течение пяти часов беседовал с Солженицыным.

Солженицын благодарит меня за телеграмму Патриарху и через нашего цюрихского епископа Серафима передал мне, «что ему очень важно было такое услышать от русского Епископа». Кроме этого, вл<адыка> Антоний служил молебен о Солженицыне, об этом ВВС передавало по радио на Россию. Там о моей телеграмме и молебне очень многие слышали благодаря ВВС и теперь на радио (так мне сказали) они получают письма. Но митр<ополит> Ювеналий по телефону запросил вл<адыку> Антония «в чем дело?». Вл<адыка> Антоний переслал ему без утайки все документы, но дальнейшей реакции до сих пор не было.

Я не утверждаю, что мит<рополит> Серафим по собственной инициативе выступал, но давление на него было скорее оказано со стороны КГБ, а не со стороны Куроедова. Впрочем, это все одни «интуитивные» предположения.

Был здесь и Буевский(1) на какой-то конференции в Лувене. Говорил я с ним о Солженицыне. Он обо всех публикациях знает. Я дал ему читать «Архипелаг ГУЛаг», взять с собой в СССР он побоялся, но четыре ночи не спал. Прочитал всю книгу! А потом мне говорит: «Все, что в ней написано, правда, но знаете, но видите ли… я не против, я не осуждаю Солженицына… но знаете, но видите и т. д.», — все увиливал и собственного мнения не высказал. В этом весь Буевский, он всегда такой (все, что о Буевском, строго конфиденциально). Он сказал, что меня приглашают приехать («визу дадут, и это приглашение к Вашей телеграмме не имеет никаго отношения, сейчас не сталинские времена»). Но я не совсем уверен, что это так. <…>

Обнимаю, твой брат
арх<иепископ> Василий

Примечание:

1. Алексей Сергеевич Буевский (1920–2009) — сотрудник Отдела внешних церковных сношений Московской Патриархии, доктор богословия.

9. Архиепископ Василий — П. Е. Ковалевскому

18 апреля 1974, Пасха

Воистину Воскресе!

Благодарю тебя за поздравления и взаимно и сердечно поздравляю со Светлым Праздником. Христос Воскресе! <…>

Посылаю тебе некоторые материалы в связи с выступлением митр<ополита> Серафима Крутицкого и Коломенского и моей реакции на это вы­ступление (телеграмма Патриарху Пимену, мое заявление в брюссельскую газету «Le Soir» и проч.) Я знаю, что Зинаида Шаховская1 ничего не хочет публиковать о Церкви, если это не по ее вкусу, но попробуй все же поместить в «Рус<ской> мысли» мое заявление в «Le Soir» или телеграмму Патриарху (заявление полнее и лучше. Но его нужно перевести на русский). Вообще, можешь послать все.

На будущей неделе (22–26 апреля) я буду в Париже, и, если ты хочешь узнать подробности, можешь позвонить ко мне в Экзархат и придти поговорить. Буду рад тебя видеть.

С любовью о Господе Воскресшем,
Василий, архиепископ Брюссельский и Бельгийский

Примечание:

1. Зинаида Алексеевна Шаховская (1906–2001) — писатель, мемуарист, в 1968–1978 гг. главный редактор газеты «Русская мысль».

10. Архиепископ Василий — митрополиту Антонию (Блуму)(1)

<Апрель 1974>

Ваше Высокопреосвященство, дорогой Владыко! <…>

Теперь о Солженицыне. Я рад, что мы в один день, 17 февраля, не сговорившись между собою, каждый по велению своей архиерейской совести, выступили: Вы — молебном о «людях доброй воли», я — телеграммой Патриарху. Это для меня очень отрадно и духовно и практически в смысле взаимной поддержки, хотя между нашими выступлениями большая разница. Вы, вероятно, будете несогласны, но я скажу прямо, как думаю: Ваше выступление политическое, в широком смысле этого слова и в хорошем его смысле, мое церковное. Поводом Вашего молебна была высылка Солженицына, целью молитвенная поддержка его и всех «инакомыслящих» и политических за­ключенных в России (Буковский(2) и т. д.). Поводом моей телеграммы было не изгнание Солженицына как таковое, а выступление митрополита Серафима против него. Если бы митрополит Серафим не выступил, и я, вероятно, не счел бы полезным и возможным вмешаться, при всем моем сочувствии Солженицыну. Правда, это сочувствие, ярко выраженное в моей телеграмме, придает и ей «политический» характер, но это не на первом месте. Главная моя цель — забота о добром имени Московской Патриархии. Я не отвергаю избранного Вами политического пути, он может быть рассматриваем как дополнительный к «церковному», вопрос только в том, насколько он полезен для Церкви в России в данный момент (а на Западе этот путь будет весьма популярным). Я знаю, что в России многие независимые церковные деятели, как о. Всеволод Шпиллер(3), против поддержки Церковью оппозиционного движения, а среди массы верующих такая линия вызвала бы непонимание и осуждение. А что молебен о Солженицыне в глазах советских властей является политическим актом, показывает пример панихид о жертвах гонений и террора митрополита Евлогия в Лондоне в 1930 году. Так вынужден был их характеризовать митрополит Сергий.(4) И так их характеризует Успенская в недавно изданной от имени Экзархата брошюрке(5), сильно повредившей нашей Церкви во Франции. (В последней глубине ни евлогианские панихиды, ни «солженицынские» молебны не умещаются в понятия политического акта, но мы должны честно признать, что оба богослужения явления аналогичные.) <…>

Теперь снова о «Солженицыне». Я слыхал, что Вы опубликовали письмо в «Таймс», еще не видел текста, постараюсь достать. Со своей стороны, я переделал мою телеграмму в «Письмо в редакцию» (с небольшими дополнениями и, конечно, без упоминания о телеграмме) и послал в редакции «Ле Монд» и «Ле Суар» (самая большая бельгийская газета). Посмотрим, напечатают ли? Саму телеграмму публиковать пока не буду, это было бы некорректным по отношению к Патриарху. Но показывать телеграмму, давать ее текст Вы можете свободно, кому хотите, только чтобы не печатали.

Приглашен уже после отправки телеграммы митрополитом Ювеналием приехать в Москву в качестве гостя 14–28 мая. <…>

Архиепископ Василий (Кривошеин)

Примечания:

1. Полный текст письма: http://bogoslov/ru/text/268310.html; 20 февраля 2008. Здесь приводим только фрагменты, касающиеся выдворения Солженицына.
2. Владимир Константинович Буковский (род. в 1942 г.) — один из основателей диссидентского движения в СССР, начиная с 1963 г. неоднократно арестовывался, последний раз в 1971 г. В 1976 г. обменен на Луиса Корвалана. Живет в Англии.
3. Всеволод Дмитриевич Шпиллер (1902–1984) — протоиерей; с 1920 по 1950 г. — в эмиграции.
4. Будущий патриарх.
5. Лидия Александровна Успенская (рожд. Савинкова-Мягкова; 1906–2006) — жена иконописца и богослова Л. А. Успенского, в 1930-е — секретарь Пражского французского института, с 1939 г. — в Париже. Писала на церковные темы. Была известна своими просоветскими взглядами.

11. Архиепископ Василий — К. А. Кривошеину

4 мая 1974, Брюссель

Дорогой Кира!

Поздравляю тебя, прости, что с некоторым запозданием, с днем твоего рождения и с твоим семидесятилетием, хотя, по-моему, это еще не достаточный возраст, чтобы его особенно отмечать. Начиная с 75-ти уже можно.

Не писал тебе отчасти из-за невыяснения некоторых вопросов в связи с моей поездкой. Во-первых, сейчас только выяснилось, от нашего прихожанина, только что вернувшегося из Москвы, что в Патриархии меня ждут. В связи с этим я был вчера, 3 мая, в здешнем консульстве для хлопот о визе. Виделся только с двумя девицами, принимавшими прошения. Я их помню по прежним посещениям, и они, вероятно, меня помнят. Это хорошо, что не нужно было идти к консулу и прочему начальству для объяснений. Приняли спокойно-любезно, как ни в чем не бывало, ничего не спрашивая. Заполнил анкету, приложил фотокопию приглашения Патриархии. Подал вместе с паспортом. Срок две недели, маршрут «Москва—Загорск—Ростов—Вологда—Ленинград—Новгород—Москва». Ответ: «Будет готово 10 мая», — то есть через неделю (нормальный срок), за четыре дня до отъезда. Думаю, что из слов «будет готово» можно заключить, что виза будет дана и что никаких осложнений в связи с ней в консульстве не предвидится, но, конечно, совершенно уверенным быть нельзя никогда. Как бы то ни было, пошел из консульства в «Аэрофлот» и задержал место на 14 мая.

Выбор маршрута объясняется следующим: 1) из Патриархии просят заранее указать, куда я намерен ехать, это им удобнее; 2) «археологическим» интересом такой поездки, все это древние города; 3) в Новгороде или Ленинграде надеюсь повидаться с Вл<адыкой> Никодимом, он там почти все время живет; 4) «камуфляжным» характером такой «археологической» поезд­ки: а значит, приехал не ради каких-то «шпионских» целей, а чтобы посмотреть древние церкви; 5) в Вологде надеюсь встретиться с арх<имандритом?> Михаилом, но я не уверен, что в Вологду меня пустят! Я не слыхал, что там бывают иностранцы. Посмотрим!

Другие новости: партия митр<ополита> Алексия Таллинского — митр<ополита> Серафима Крутицкого выдвигает Экзархом архиепископа Питирима, и ему самому очень хочется им стать, но митр<ополит> Никодим и митр<ополит> Ювеналий противятся, пока успешно; на последнем заседании Синода вопрос о назначении Экзарха в Париж отложен на неопределенное время. <…>

В Патрирхии очень недовольны митр<ополитом> Антонием (Блумом) за то, что он подал в отставку сразу после своего выступления в пользу Солженицына. Они усматривают в этом не то хитрость (поставить Патриархию в невозможность принять отставку, дабы не создавать впечатление, что его увольняют за его выступление), не то желание уйти с шумом, как «жертва преследования».

Я много сам об этом думал и сейчас склонен считать, что такие суждения о митр<ополите> Антонии несправедливы. У него было много трудностей с Патриархией (например, в том, что он совершенно забросил Париж), в другом, в том, в чем он прав (когда в угоду Ватикану у него отняли православные итальянские приходы), в общем Вл<адыка> Антоний был на Патриархию обижен, здоровье его было действительно плохое, а выступление митр<ополита> Серафима оказалось той каплей, которая переполнила чашу, и он подал в отставку. Это он давно предполагал сделать, но все откладывал. Напрасно!

Прочитал сегодня в «Русской мысли» мою телеграмму Патриарху и т. д. («Московский Патриарх и дело Солженицына»). Это для меня довольно не­ожиданно, в газету я не обращался, а посылал в свое время материалы Петьке Ковалевскому, но не думал, что он сумеет поместить их в «Р<усской> м<ысли>». Тем лучше, что ему это удалось без того, чтобы мне не пришлось кланяться З. Шаховской. То, что они напечатали не письмо в «Le Soir», а телеграмму, уже не имеет сейчас никакого значения… Ведь мит<рополит> Ювеналий в своем письме в «Le Soir» упоминает о моей телеграмме, но не приводит ее текста, а просто цитирует резолюцию Патриарха. Тем самым он дает мне право публиковать телеграмму, без которой эта резолюция совершенно непонятна читателям. Не я, а митр<ополит> Ювеналий первый пустил официальные документы в печать. <…>

Твой брат
арх<иепископ> Василий

*Публикация, вступительная заметка и примечания К. И. и Н. И. Кривошеиных

(http://zvezdaspb.ru/index.php?page=8&nput=1951)