Этот доклад прочитан на заседании Межправославной Комиссии в Белграде, 1-15 сентября 1966 г.

Начатый Третьим Всеправославным Совещанием на острове Родос (1964 г.), богословский диалог между Православной Церковью и Англиканским вероисповеданием не является первой попыткой взаимного обсуждения богословских вопросов, разделяющих Православие и Англиканство.

Наоборот, этот диалог является продолжением многочисленных переговоров на разных уровнях между православными и англиканцами, начиная с XVII века до наших дней. Тем не менее, существенно новой чертой предстоящего диалога является то, что впервые на нём православная сторона будет представлена лицами, назначенными и уполномоченными всей Православной Церковью. Это происходит в силу решения Всеправославного Родосского Совещания и последующего назначения поместными Церквами членов Всеправославной Комиссии, а не отдельными автокефальными Церквами, как это было до сих пор.

Англиканство также будет представлено богословами, которые должны будут говорить от лица всего англиканского вероисповедания в целом, а не от лица той или иной англиканской поместной церкви или того или иного течения в англиканстве.

Здесь, однако, сразу же возникает серьёзное затруднение из-за отсутствия в англиканстве единого богословского вероучения и, что ещё важнее, авторитетного органа, способного формулировать англиканское вероучение, одобрять, отвергать или принимать богословские постановления от лица всей Англиканской церкви [1].

Нужно также заметить, что до сих пор православные не только не вели богословских переговоров с англиканством в его целом в смысле географическом (всеми англиканскими церквами), но и в самом англиканстве имели дело преимущественно с направлениями, считавшимися наиболее близкими к Православию, а именно, с англо-кафолическими кругами.

Предполагалось, что с ними будет легче сговориться и найти общий язык. Вместе с тем существовало убеждение, что Англиканская церковь будет всё более преодолевать свои протестантские тенденции и всё больше приближаться к кафолическому единству, а потому, переговоры с англо-кафоликами оправданы и у этих переговоров будет будущее.

Дальнейшее историческое развитие событий показало однако, что такое предположение было необосновано.

Действительно, с англо-кафоликами не так трудно было достигнуть соглашения, по крайней мере, по определённым вопросам, как например об Евхаристии на Боннской старо-католической конференции 1874 г., или о священстве в Румынии в 1935 г. Но все эти соглашения не бывали долговечными, ибо они оспаривались и отвергались большинством англиканских богословов и епископов, как это произошло после Боннской конференции, или же официально не подтверждались Англиканской церковью в целом, как это случилось после англикано-румынских переговоров в 1935 г. А между тем, такое подтверждение было непременным условием вступления в силу признания Румынской Церковью действительности англиканских рукоположений.

В результате, такие переговоры с одними англо-кафолическими кругами мало содействовали подлинному сближению между православием и англиканством, отчего порождали взаимные недоразумения и разочарования.

С другой стороны, внутреннее развитие англиканства неожиданно пошло по другой линии, чем это ожидалось православными.

Англо-кафолическое направление, возникшее в середине XIX столетия (так называемое Оксфордское движение) и непрестанно с тех пор набиравшее силу, достигло своего максимума в двадцатых и начале тридцатых годов XX века. Достигнув своего пика, оно стало терять влияние в англиканстве. Особенно заметно этот процесс обозначился после Второй Мировой Войны. Внутреннее положение англиканства на сегодня может быть охарактеризовано следующим образом. Эта характеристика не совсем совпадает с традиционной схемой деления англиканства на Высокую, Широкую и Низкую церковь.

Англо-кафолическое направление, ослабевшее за последнее время, но всё же сохраняющее известную силу, подразделяется в свою очередь на про римские, латинствующие круги, готовые признать все римские догматы вплоть до папской непогрешимости включительно, и на сочувствующее Православию направление (но не недействительность англиканских рукоположений!). Нужно сказать, что значительное большинство англо-кафоликов принадлежит к про-римскому направлению

«Консервативные евангелики», определённо протестующие и часто уклоняющиеся от Православия. Обычно это динамичные люди твёрдой веры, старающиеся сохранить верность христианскому библейскому откровению.

Модернисты, отрицающие самые основы христианства, как богооткровенной религии. Это очень распространённое среди англикан направление, одним из наиболее ярких представителей, которого является англиканский епископ города Вульича доктор И. А. Т. Робинсон, автор нашумевшей книги «Быть честным с Богом» [2].

Мировоззрение епископа Вульичинского может быть охарактеризовано как «христианский атеизм». В самом деле, он отрицает бытие личного Бога, Творца мира и Промыслителя, отличного от мира, равно как и существование духовного мира вообще и будущей жизни в частности. Бог для него только «сердцевина бытия», его глубина, не отличная от мира, хотя и личная в каком-то смысле. Молитва для него не есть обращение к живому Богу, но «открытость к глубине бытия», так что он даже ставит вопрос о прекращении обычных богослужений, дабы отучить верующих от «устарелых» представлений о Боге. Наряду с этим фактическим отрицанием Бога у епископа Робинсона чувствуется любовное и даже благоговейное отношение к Личности Иисуса Христа, вследствие чего его «прогрессивные» взгляды, можно назвать «христианским атеизмом».

Для епископа Робинсона, Иисус есть простой человек, Его рождение от Девы Марии, он отрицает. При этом, человек-Иисус есть высшее и единственное в истории проявление Божественного начала мироздания, его «сердцевины», и в этом смысле Он единосущен Отцу. Хотя, вот парадокс, для Отца в подлинном смысле этого слова в мировоззрении Робинсона места нет. Этот епископ проявляет себя как типичный англиканец. Свои неортодоксальные мысли он облекает в формы церковных догматов и старается им открыто не противоречить.

Для него Иисус — единственный Освободитель, не от смерти однако, ибо будущей жизни нет, а освободитель от страха смерти и вообще от некой тревоги, которая мучает человека. Воскрешение Христово для Робинсона это не Его телесное восстание из гроба, а какое-то душевное переживание Апостолов, случившееся с ними в третий день по распятию Христа, которое внутренне их переродило.

Не стоило бы так долго останавливаться на этом путанном, противоречивом «модернистском» прочтении, если бы не то, что эти взгляды высказываются епископом Англиканской церкви… Надо отдать должное, что эти взгляды вызвали протесты некоторых англиканских епископов во главе с епископом Кентерберийским Михаилом Рамзей. В равной степени — и полемику со стороны некоторых англиканских богословов [3], хотя никаких санкций со стороны церковных властей в отношении епископа Робинсона не последовало и учение его никогда не было осуждено или отвергнуто Англиканской церковью. И таких «обновленцев» модернистского типа как Робинсон (и даже более крайних!) в современном англиканстве полно. Можно только опасаться за будущее подобных новшеств. Куда, до каких неведомых пределов дойдёт сей странный модернизм? Ведь субъективному взгляду нет предела в богословии, а потому можно договориться до полного искажения Писания и традиции.

Отмечая это, я отнюдь не хочу оспаривать, что евангельское благословение и вера христианская в каждую эпоху могут быть выражены в терминах и понятиях своего времени и культуры. Конечно, Церковь должна стремиться нести смысл евангельской проповеди на языке понятном людям данной эпохи. Да, Церковь должна это делать, но при одном условии, чтобы при этом не искажалось само содержание евангельской проповеди и сущность христианской веры, так, как это происходит у Робинсона и его единомышленников.

Модернистское течение в Англиканской церкви и бессилие её, нежелание даже бороться с ним, являются главным препятствием к подлинному плодотворному диалогу между англиканством и православием, отдаляет надежду на возможность будущего объединения. Препятствия к налаживанию диалога кроются и в иных «традиционных» догматических разногласиях между ними самими. Ибо здесь дело уже идёт не о том или ином понимании христианской веры и Откровения, но и о самой вере в Бога «отцов наших» вообще. Это всегда нужно учитывать в наших будущих переговорах с англиканами.

Отсутствие в Англиканской церкви общеобязательных догматических текстов, подобных по авторитетности постановлениям наших Вселенских Соборов, принуждает православных пользоваться в диалоге с англиканами такими текстами, которые являются в англиканском вероисповедании относительно наиболее авторитетными, общепринятыми и общеобязательными.

Такими текстами является прежде всего Книга Общей Молитвы (Book of Common Prayer) [4] и прилагаемые к ней 39 Членов Религии (Articles of Religion) [5].

Между этими двумя источниками нет, однако, полного согласия, и Члены Религии имеют более выраженный протестантский характер, чем Книга Общей Молитвы.

Поэтому некоторые англо-кафолические круги оспаривают авторитетность Членов Религии и придают им только второстепенное значение. Такой взгляд проник и в православную среду, как можно заключить по одному из пунктов программы предполагаемого диалога в докладе комиссии по богословским переговорам с Англиканской церковью Родосского Совещания: «о 39 Членах, как тексте второстепенного значения для Англиканской церкви».

С таким пониманием трудно, однако, согласиться. Члены Религии печатаются, как мы уже отметили, в той же Книге Общей Молитвы, они были приняты в 1562 г., обоими англиканскими архиепископами и всем духовенством на Собрании в Лондоне, и никогда никем не были с того времени отменены.

Вот что говорит об их обязательности «Декларация Его Величества», печатаемая в Книге Общей Молитвы [6], где король Англии выступает, как он сам говорит, «будучи по Божию повелению и согласно с нашим законным титулом защитником веры и верховным правителем церкви в пределах нашей Державы»: «Члены Церкви Англии (т. е. Члены Религии), которые были разрешены до сих пор, и которые наше духовенство обыкновенно до сих пор подписывало, содержат истинное учение Церкви Англии, согласно со Словом Божиим. Поэтому мы их ратифицируем и подтверждаем, требуя от наших возлюбленных подданных продолжать единообразно их исповедовать и запрещая малейшее отличие от упомянутых Членов. С этой целью мы повелеваем их вновь напечатать и эту нашу декларацию опубликовать вместе с ними».

Можно, поэтому, сказать, что с юридической точки зрения, поскольку английский король в силу своего титула является «защитником веры и верховным правителем церкви», разногласия между Книгой Общей Молитвы и Членами Религии, должны решаться в пользу последних. Правда, Члены Религии не имеют законной силы вне пределов Великобритании, в других поместных церквах англиканского вероисповедания. Да и в самой Англии подписывать их должно только английское духовенство, а не миряне. Не думаем, чтобы это могло изменить нашу оценку значения Членов Религии. Ведь духовенство является самой сознательной и ответственной частью церковного тела и его подписка Членов Религии имеет более важное значение, чем требование их подписки со стороны мирян. Необязательность Членов Религии в других англиканских церквах вне пределов Англии тоже ничего не изменяет, ибо между всеми англиканскими церквами существует литургическое общение и, тем самым, по православному пониманию, взаимная догматическая ответственность, не говоря уже о том, что примас Церкви Англии, архиепископ Кентерберийский, является первым епископом всего англиканского вероисповедания.

К тому же, ни одна из поместных англиканских церквей никогда не осуждала или отвергала 39 Членов Религии. Поэтому Православная Церковь не может игнорировать или преуменьшать значение Членов Религии в своих переговорах с англиканами, как символического памятника, выражающего вероучение Англиканской церкви.

Одним из вопросов, который должен быть рассмотрен в предстоящем диалоге, есть вопрос о церковном предании или, как его обычно формулируют, об отношении Предания к Священному Писанию и об их значении в церковной жизни.

* * *

О Священном Писании VI чл. Членов Религии учит, что: «Св. Писание содержит всё необходимое для спасения, так что то, чего нельзя прочесть в нём или что не может быть доказано посредством него, того нельзя требовать от кого-либо, чтобы он веровал в него, как член веры, или чтобы оно считалось и требовалось, как необходимое для спасения».

О церковном Предании, как таковом, в Членах Религии ничего не говорится. Вместо этого XXXIV член говорит «О преданиях церкви», под которыми подразумеваются разные литургические обычаи и говорится, что они могут быть у различных народов и в разные времена различными, при условии, чтобы «ничего бы не подписывалось против Слова Божия». Само по себе англиканское учение о том, что всё необходимое есть в Писании или может быть из него выведено, не ошибочно с точки зрения православия, но выражено в Членах Религии недостаточным и даже двусмысленным образом. Оно изолирует Писание от церковной жизни и самосознания Церкви. Конечно, всё в Писании. Но само Писание может быть правильно понято и истолковано только в свете апостольского Предания, в котором оно зародилось и которое оно выражает в письменной форме.

Писание принадлежит Церкви, она определила его канон и она, по преемству апостольскому, сохранила его понимание. Более того, выразила его в своей литургической жизни, в церковном строе, в Символе Веры, в постановлениях Соборов и творениях Святых отцов.

Конечно, нельзя требовать от англикан принятия учения Тридентийского Собора о двух источниках Откровения, Писания и Предания, сами римо-католики от него сейчас начинают отказываться. Но нужно продолжать настаивать на признании ими Предания, как памяти Церкви и как церковного самосознания, в свете которого должно пониматься само Св. Писание.

После Св. Писания, Члены Религии (в члене VIII) признают обязательным всецело принимать и верить трём символам веры. А именно: никейскому, афанасиеву и апостольскому, ибо они могут быть доказанными самыми верными ручателями Св. Писания. Критерий согласия с Писанием неоспорим для православных, но возникает вопрос, кто является последним судьёй в его применении. Каждый человек или Церковь, утвердившая Символ Веры на Вселенских Соборах? С православной точки зрения нужно ещё заметить, что из трёх перечисленных в чл. VIII символов, только Никео-Константинопольский, как принятый и утверждённый на Вселенских Соборах, является авторитетным, обязательным и общецерковным выразителем вероучения. В то время как два другие символа — псевдо-афанасиев и так называемый апостольский — представляют собой частные богословские документы западного происхождения, лишённые общецерковного авторитета и приемлемые только, поскольку они не противоречат Никейско-Константинопольскому символу. Отметим ещё, что все три вышеупомянутые символы находятся в употреблении в англиканском богослужении.

Далее, Православная Церковь под Никейско-Константинопольским символом подразумевает только его подлинный текст, без интерполяции «филиокве» (filioque).

В Английской церкви, однако, применяют Символ Веры, хотя и называемый «никейским», но имеющий в своём тексте прибавку filioque. В таком виде этот Символ читается в английской службе Вечери Господней или Святого Причащения, как это видно из Книги Общей Молитвы [7].

А чл. V Правил Религии учит, что «Святой Дух исходит от Отца и Сына». А между тем III Вселенский Собор, а также и Собор 879-880 гг., который можно было бы по справедливости назвать VIII Вселенским, запрещают всякое изменение текста Символа или добавку к нему. Поэтому Православная Церковь настаивает на восстановлении подлинного текста Никео-Константинопольского Символа посредством исключения прибавки filioque, как на одном из условий установления литургического общения с Англиканской церковью. Что же касается самого учения об исхождении Святого Духа от Отца и Сына, выраженного в вышеупомянутом чл. V Членов Религии, то, конечно, Православная Церковь не разделяет его и не может богословски и исторически согласиться с попытками истолковать его, как равносильное со святоотеческим учением об исхождении Св. Духа через Сына [8]. Однако, имея в виду, что зачатки учения о filioque встречаются у западных церковных писателей задолго до отделения Римской Церкви от Православия (у бл. Августина, например), и что вопрос этот скорее относится к области богословия, нежели непосредственно веры, Православная Церковь может не настаивать на принятии западными христианами всей полноты святоотеческого учения об исхождении Св. Духа, как на предварительном условии воссоединения их с нею. Она может следовать в этом отношении примеру св. Василия Великого, не настаивавшего на признании Божества Св. Духа (а только на признании его нетварности), как на предварительном условии воссоединения с Православной Церковью лиц признававших Никейский символ. Такого рода разногласия, как пишет св. Василий Великий, могут легче быть преодолены впоследствии, после воссоединения, путём более продолжительной совместной жизни и неполемических исследований [9]. Тем более, однако, нет места в Символе Веры для filioque, ибо тем самым частному западному богословскому мнению придавалось бы значение общецерковной истины.

Очень неудовлетворительно англиканское учение о Церкви, как оно выражено в Членах Религии, а именно в чл. XIX (О церкви), XX-м (Об авторитете церкви и  XXI-м (Об авторитете Общих Соборов). Учение о Церкви, как Теле Христовом, в них отсутствует.

В чл. XIX «видимая церковь» — тем самым противопоставляемая церкви невидимой — определяется только, как «собрание (congregation) верующих людей, в котором чистое Слово Божие проповедуется и таинства должным образом совершаются». Несколько лучше учит о церкви Книга Общей Молитвы, где в Службе Причащения в одной из молитв говорится, что мы являемся «истинными членами втелесненными в таинственное Тело Твоего Сына, которое есть благословенное общество всех верных людей» [10]. Здесь как бы признаётся, что общество верных («мы» — живущие на земле) есть Тело Христово.

Но в следуемой за Службой Причащения так называемой «Чёрной Рубрике» заявляется, что «естественное (natural) Тело и Кровь нашего Спасителя Христа находятся на небе, а не здесь» [11]. Хотя здесь, прежде всего, имеется в виду евхаристическое Тело. Тем не менее, косвенно этими словами отрицается, что земная Церковь есть тоже Тело Христово. Таковым, по-видимому, признаётся только Церковь небесная, тем самым существенно отличная от земной.

Ничего не говорится в Членах Религии о Богоустановленности Церкви, о том, что Христос её Глава, что она Дом Духа Святого.

Не говорится об единстве, тем более, о её непогрешимости, как столпе и утверждении истины.

Наоборот! Утверждается, что церкви согрешали в вопросах веры (чл. XIX). Здесь имеются в виду исторические поместные Церкви (римская, иерусалимская, александрийская, антиохийская). Но о непогрешимости Церкви Вселенской тоже ничего не говорится.

Более того, отрицается также непогрешимость Вселенских (точнее Общих — General) Соборов (в чл. XXI), которые рассматриваются как человеческие собрания, не всегда управляемые Духом Святым.

«Они могут ошибаться и иногда ошибались, даже в вещах, относящихся к Богу». Не Соборы истолковывают Св. Писание, но их постановления (как, например, Символы веры) проверяются (кем?), согласны ли они с Писанием и только тогда могут быть приняты (опять неизвестно кем?).

Ни в Членах Религии, ни в Книге Общей Молитвы, ни в других постановлениях Англиканской церкви нет, насколько мне известно, никаких указаний, какие из Вселенских Соборов Англиканская церковь принимает, и принимает ли она их вообще.

Обычно утверждается, на основании высказываний англиканских богословов, что Англиканская церковь принимает первые четыре Собора. Она не признаёт за V и VI Собором значения, подобного предыдущим, и отвергает VII Вселенский Собор.

В общем, можно сказать, что в англиканстве нет веры в непогрешимость Церкви и нет учения о церковном органе (Вселенском Соборе), способном при содействии Св. Духа авторитетно выражать церковную истину. Различия англиканской и православной эклесиологии, как видим, не только очевидны, но на них даже не приходится долго останавливаться.

Интересно, что в чл. XXV Членов Религии мы находим следующее учение о таинствах: «Существуют два таинства, установленные Христом, Господом нашим, во Евангелии, а именно: Крещение и Вечеря Господня».

Далее упоминается о «пяти обычно называемых таинствах, а именно: конфирмации, покаянии, рукоположении, о браке и о помазании». При этом утверждается, что «они частью развились от порочного последования за Апостолами, а частью являются состояниями жизни, дозволенными Писанием». Но, добавляется, что «они не имеют такой природы таинств, как Крещение и Вечеря Господня».

Англо-кафолические богословы, на своих встречах с православными, обычно толкуют этот Член Религии только как утверждение, что Крещение и Вечеря Господня являются самым важными из таинств, как установленные самим Христом, а не как отрицание других таинств. К этому добавляют, что седьмиричное число таинств не встречается в древней христианской письменности и что оно было впервые провозглашено в XII веке на Западе, откуда позднее проникло на Восток, а, следовательно, между англиканским и православном учении о таинствах нет существенной разницы.

С таким толкованием трудно согласиться. Ведь седьмиричное число таинств было сформулировано поздно, но фактически семь таинств существовали с древности. Это подтверждается наличием их у восточных не-халкидонских церквей, отделившихся от Вселенской Церкви в  V-VI вв.

Можно не возводить седьмиричность таинств в догмат, т. к. она никогда не была утверждена на Соборах, но скорее в том смысле, что таинств не меньше, но больше чем семь.

Монашеское пострижение, например, или чин погребения, водоосвящение и т. д. могут также быть причислены к таинствам.

Семь есть минимальное число таинств, самим Господом установленных. Но если не понимать буквально и не отрицать, что апостолы, Духом Святым просвещенные, в день Пятидесятницы действовали по наставлениям Христовым, то тогда подобный подход применим не только ко Крещению и Евхаристии, но и к остальным пяти таинствам (таинство брака, например, устанавливается приходом Христа на брак в Кану Галилейскую. Да и не только пять таинств, а, можно сказать, что и Великое освящение воды устанавливается крещением Господа в Иордане). Но особенно неприемлемо для православных уничижение пяти «обычных таинств», выросших по мнению составителя чл. XXV из «порочного последования за апостолами» или только терпимых, как «состояний жизни дозволенных Писанием» (первое, по-видимому, относится к священству, второе — к браку). А поскольку они объявляются иной природы, чем таинства Крещения и Вечери Господни, то они не могут, по англиканскому учению, считаться таинствами в подлинном и полном смысле этого слова.

Чл. XXVIII Членов Религии учит, что Вечеря Господня — так всегда в английских текстах обозначается таинство Евхаристии — «есть таинство нашего искупления смертью Христовой, так что для тех, кто праведно, достойно и с верою принимают его, Хлеб, который мы ломим, есть причастие Тела Христова; Чаша благословения также есть причастие Крови Христовой». В этих словах выражено субъективное понимание таинства.

Хлеб и Чаша суть, для верующих и достойных причастия, Тело и Кровь Христовы. Чем они объективно являются сами по себе, остаётся неясным.

Такая же мысль выражена и в следующем XXIX члене «О злых людях, которые не едят Тело Христово при пользовании Вечерей Господней»: «Злые люди лишенные живой веры, хотя телесно и видимым образом давят своими зубами Таинство Тела и Крови Христовой, однако, никоим образом не становятся причастниками Христа, но скорее на своё осуждение едят и пьют знак или таинство столь великой Вещи».

Внешне эти слова напоминают православное учение о недостойном причастии, так как и православные тоже утверждают, что недостойно причащающиеся «не становятся причастниками Христа». Но в то время, как мы веруем, что причащаясь Тела и Крови, недостойные едят и пиют его себе в суд и осуждение, по смыслу чл. XXVIII они едят только «знак» или «сакрамент» Тела Христова, а не само Тело, так как оно находится в Таинстве только для верующих.

Эта мысль более определённо выражена в следующих словах XXVIII члена: «тело Христово даётся, принимается и съедается на Вечери только небесным и духовным образом. А средство, коим Тело Христово принимается и съедается на Вечере, есть вера».

Утверждение, что мы причащаемся «только» духовным и небесным образом, конечно, не православно.

Служба Причащения в Книге Общей Молитвы, подтверждает такое духовно-символическое понимание таинства Тела и Крови Христовых, подчёркивая при этом вспоминательный характер всего таинства. Однако, эти цвинглианско-кальвинистические взгляды облечены в этой Службе в нарочито двусмысленные и неясные выражения. Так в молитве канона, совершитель службы (minister) [12], упомянув, что Христос «установил и повелел нам в своём святом Евангелии продолжать непрестанное воспоминание своей ценной смерти, пока Он не придёт снова», молится Богу Отцу даровать, «чтобы мы, принимая эти Твои творения хлеба и вина, согласно со святым установлением Твоего Сына, Спасителя нашего Иисуса Христа, в воспоминание Его преблагословенного Тела и Крови» [13] (иначе говоря, принимая хлеб и вино, духовно или даже символически причащались Тела и Крови Христовой).

Далее следуют установленные слова (здесь «министру» предписывается прикасаться к дискосу и чаше, что может быть истолковано и как отрицание чисто символического понимания. В этом кроется одно из противоречий англиканского богослужения, если только это не является простым остатком римско-католического обычая. На этом евхаристический канон заканчивается без всякого эпиклезиса или упоминания о преложении Святых Даров.

Далее, в молитве причащения «министр» («когда он даёт хлеб» — так написано в тексте службы) говорит: «Тело Господа нашего Иисуса Христа, которое было дано за тебя, сохраняет твоё тело и душу в присносущую жизнь. Возьми «это» (?) и ешь в воспоминание того, что Христос умер за тебя и питайся им в твоём сердце верою и благодарением» [14]. Потом, когда «министр» подаёт Чашу, то говорит: «Кровь Господа Нашего Иисуса Христа, которая была пролита за тебя, сохраняет твоё тело и твою душу в присносущую жизнь. Пей «это» в воспоминание, что Кровь Христова была пролита за тебя и будь благодарен» [15]. Эти слова требуют внимательного рассмотрения, ибо они составлены нарочито двусмысленно.

Исторические обстоятельства заставляли архиепископа Кранмера и других составителей Книги Общей Молитвы не слишком выставлять свои настоящие взгляды. Отметим прежде всего, что в этих молитвах, как у православных, не говорится: «сие самое есть пречистое Тело Твое и сие самая есть честная Кровь Твоя». А как бы непонятно и отвлечённо «Тело… Христа, которое было дано за тебя, сохраняет твоё тело» или «Кровь… Христа, пролитая за тебя…», то есть совершенно без отожествления с евхаристическими дарами.

Далее ещё характернее: «Приими и ешь это (this)» или «пей это (this)», а не «ешь его» или «пей её». Ведь если быть дотошно точным в словах, то у составителей молитвы по-английски было бы в обоих случаях «it», конечно, если бы они истинно хотели указать на причастие самого Тела и Крови Христовых.

Всё это очень далеко от православной литургии с её словами: «Причащается раб Божий честнаго и святаго Тела и Крови Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа», или, как поётся в запричастном стихе: «Тело Христово приимите, источника безсмертнаго вкусите».

Православный христианин верит всем своим существом, что в этот момент он приобщается не к неопределённому или даже двусмысленному «это», а к самому Телу и Крови Господней.

Отметим также, что в Православной Церкви евхаристические дары после их освещения не называются более «хлебом и вином», как это сказано в приведённом тексте, где говорится, что совершитель службы преподаёт причащающемуся «Хлеб» [16].

Все эти странные двусмысленные выражения англиканского богослужения приобретают большую определённость в свете Членов Религии.

* * *

Итак вернёмся к их тексту.

Чл. XXVIII утверждает: «Пресуществление (или изменение сущности хлеба и вина) в Вечери Господней не может быть доказано Св. Писанием. Оно противно ясным словам Писания, ниспровергает природу Таинства и дало повод ко многим суевериям». Как не раз отмечалось, слова эти являются, прежде всего, полемикой против римско-католической схоластической терминологии, которая не принята многими православными богословами и не встречается у святых отцов, которые предпочитают выражение «преложение» латинскому термину «transsubstantiatio». Дело, однако, не ограничивается отвержением схоластического термина и связанного с ним средневекового римско-католического богословия.

В XXVIII члене отвергается само «преложение» хлеба и вина в Тело и Кровь Христову, действительный и объективный характер этого преложения. Это видно хотя бы из того, что «транссубстанция» толкуется в этом члене, как «изменение (change) сущности хлеба и вина» как таковой, а не в специфическом римско-католическом её понимании, как исчезновения сущности и замены её сущностью Тела и Крови, при сохранении акциденции «хлеба и вина».

Тот же смысл имеет и отвержение в том же XXVIII чл. Всякого вообще поклонения Св. Дарам и их хранения.

Здесь, как и во многих других случаях, англиканские реформаторы отвергли вместе с римско-католическими уклонениями, (как вне-евхаристическое поклонение Св. Дарам и их хранение ради такого поклонения, а не только для приобщения больных и умирающих), самую их достопокланяемость, как подлинного Тела и Крови Христовых.

Ещё более яркий свет на англиканское понимание таинства Вечери Господней проливает так называемая Чёрная Рубрика (Black Rubrick), приведённая в Книге Общей Молитвы в качестве комментария к Службе Причащения [17].

Интересно отметить, что англо-кафолики много раз пытались выкинуть её из Книги Общей Молитвы, но каждый раз терпели неудачу. Чёрная Рубрика печатается в ней до сих пор.

Вот, что она говорит, объясняя почему у англикан принято причащаться на коленях: «Предписание коленопреклонения совсем не имеет в виду, что какое-либо поклонение должно быть оказываемо сакраментальному Хлебу и Вину, принимаемым телесно, или какому бы то ни было телесному присутствию естественной Плоти и крови Христовой. Ибо сакраментальные Хлеб и Вино продолжают оставаться в их настоящей сущности и потому не могут быть поклоняемы (ибо это было бы идолопоклонством, от которого должны отвращаться все верные христиане). Естественное Тело и Кровь Спасителя нашего Христа находятся на небе, а не здесь. Было бы супротивным, трудно понимаемым, а тем более объяснимым истинному естеству Тела Христова пребывать одновременно в разных местах, а не в одном месте» [18].

Более определённого и грубого отвержения преложения хлеба и вина в Тело и Кровь Христову трудно себе представить. Вообще, многие пассажи из Чёрной Рубрики представляет собою собрание всевозможных ересей.

Православное понимание Божественной Евхаристии как умилостивительной, благодарственно-просительной бескровной жертвы, тождественной с жертвой Голгофской, не только воспоминающей о ней, но и не повторяющей или дополняющей её, актуализирующей её для нас, делающей нас причастниками её плодов, такое понимание Св. Евхаристии отсутствует у Англикан в их литургических памятниках вероисповедания. Более того, можно сказать, что оно ими отвергается!

К примеру:

Служба Причащения утверждает в своём каноне, что Христос «претерпел смерть на кресте для нашего искупления» и «принёс тем (посредством своего единого приношения самого Себя, единожды принесённого) полную, совершенную и достаточную жертву, приношения и удовлетворения за грехи всего мира» [19].

Развивая это утверждение чл. XXXI Членов Религии, добавляет, что «нет другого удовлетворения за грех, кроме этого единого (на Кресте)» и далее делает вывод: «А потому, жертвоприношения на мессах (masses), в которых говорилось, что священник приносил Христа за живых и мертвых, дабы они получили оставление мучений или вины, были кощунственными баснями и обманом».

Здесь конечно наблюдается резкая реакция на крайности римско-католических средневековых богословов, которые учили о мессе как о новом распятии Христа, как о восполнении Его крестной жертвы и т. д. (всё это отвергает и Православие), но, тем не менее, и по содержанию слов и, особенно, по тому факту, что литургические и догматические англиканские тексты не содержат в себе никакого учения об Евхаристии, как об умилостивительной жертве (взамен отвергнутого римско-католического), можно сделать вывод, что они просто отвергают понимание Св. Евхаристии, как жертвы вообще и не только в её римско-католическом истолковании.

Вместо этого в молитвах Службы Причащения выражается мысль о нашем участии в этой службе, как о приносимой нами жертве хваления и благодарения. Священник вместе с народом молится на ней и произносит: «Господи и Отче небесный, мы, твои смиренные рабы, всецело просим Твою отеческую благость милостиво принять сию нашу жертву хваления и благодарения, смиреннейше умоляя Тебя даровать, дабы заслугами и смертью Твоего Сына Иисуса Христа и верою в Его кровь, мы и вся Твоя церковь могли получить оставление наших грехов и все другие благодеяния (benefits) Его страдания».

Как видим, что под «жертвою» здесь подразумеваются не сами Евхаристические Дары, Тело и Кровь Христовы, а наши души и тела, наконец, мы сами с нашей верою и чувствами благодарения и хваления и всё наше служение Богу.

Всё это с православной точки зрения неоспоримо! Но совершенно недостаточно и далеко отстоит от православного понимания евхаристической жертвы приношения Тела и Крови Господней на алтаре церковном Богу.

* * *

Вопрос о священстве и о рукоположении у англикан должен быть рассмотрен в свете вышеизложенного учения Англиканской церкви о таинствах. Чисто историческое существование апостольского преемства не вызывает особых сомнений, и епископское рукоположение архиепископа Паркера, родоначальника англиканской иерархии, можно считать историческим фактом. Нужно уточнить, что в глазах Православной Церкви, факт сохранения апостольского преемства является недостаточным для признания действительности рукоположений. Более того, он недостаточен даже если были соблюдены их внешние признаки (возложение рук и пр.), ибо благодать священства не передаётся механически при отсутствии должной веры и учения. А потому, в этом отношении недостатки англиканских рукоположений очевидны.

Прежде всего, как мы видели, само священство не признаётся у англикан таинством (в подлинном смысле этого слова) той же природы, как и таинства крещения и Евхаристии. Тем самым оно не может быть рассматриваемо как равносильное священству в Православной Церкви или священству Древней Церкви.

Далее, поскольку, как мы видим, в Англиканской церкви отсутствует понимание литургии как евхаристической жертвы, приносимой священником, как нет в ней и веры и преложение Св. Даров в Тело и Кровь Христову, тем самым и рукополагаемые англиканские «священники» (лица) не могут считаться священниками в православном смысле слова. Почему?

Подтверждением этого различия или непризнания в православном смысле может служить Ординал (Чин рукоположения) в Англиканской Церкви [20]. На этот Ординал неоднократно ссылаются защитники правомочности англиканских рукоположений. В приложении к нему выражено намерение сохранить в Англиканской церкви существующий от древности трёхстепенный иерархический строй с епископами, священниками и диаконами [21], а в Чине рукоположения предписывается возложение рук епископа совместно с присутствующими священниками и призывание Св. Духа, дающего власть отпускать грехи. (Если не совершается епископская хиротония, тогда возлагает руки один епископ). И так рукополагаемый (священник) получает власть проповедовать Слово Божие и совершать таинства [22].

Однако, это намерение продолжать древнее священноначалие не находит себе должного выражения в тексте Ординала, где нет никаких указаний, что рукополагаемый призывается приносить Богу жертвы духовные, предстоять Его алтарю и возрождать людей таинством крещения, как об этом пишется в православном чине рукоположения и что является существенным признаком священства с древности. Реформаторы XVI века (а они были уже и тогда) сознательно устранили из составленного ими Ординала всякое упоминание о совершении иереем литургии и о принесении им евхаристической жертвы, бывшее до реформации в употреблении в римско-католических Ординалах.

Они отменили также некоторые римско-католические обычаи средневекового происхождения, несущественные для полноты таинства рукоположения, которых в православии нет (напр., вручение рукополагаемому дискоса и чаши). На этом прогрессивные англиканские реформаторы не остановились, а устранили из Ординала всяческое упоминание о священнике, как совершителе св. Евхаристии.

(В православном священническом рукоположении имеется нечто аналогичное вручению дискоса и чаши, а именно вручение рукоположенному иерею части Св. Агнца, чем указывается на его назначение, быть хранителем и служителем Св. Евхаристии). Англикане же заменили римско-католический обычай вручением рукополагаемому Библии [23], что говорит об их уверенности, что предназначение священника является не служение Св. Евхаристии, а проповедь Слова Божия.

(Православие не разделяет римско-католических крайностей, что единственным существенным признаком священства является власть совершать пресуществление и приносить евхаристическую жертву. Священник — совершитель всех Таинств, равно как и проповедник Слова Божия и учитель духовный).

Сознательное исключение из чина рукоположения всяческого упоминания священником св. Евхаристии и переноса акцента на проповедь им Слова Божия лишает англиканское священство основных свойств и существенно рознит их со священством православным. Более того, это знаменует разрыв англиканства со священством Древней Церкви, которое оно хотело бы продолжать. Этот недостаток не может быть восполнен получаемой священником в англиканской хиротонии власти совершать таинства вообще, ибо о недостатках англиканского учения о таинствах мы уже говорили.

* * *

С точки зрения православного богословия ещё более странным представляется англиканское учение об епископском сане и о положении епископата в церкви. Вернее сказать, что в англиканских официальных документах таковое учение просто отсутствует!

Внешне англиканство сохранило традиционный церковный строй, с его трёхстепенным священством, но при этом лишило его содержания. Характерно, что часто встречающееся у англиканских богословов выражение «исторический епископат», говорит о том, что существование епископата в Церкви есть факт, засвидетельствованный церковной историей. Этим, они хотят сказать, что он возник издревле (но вряд ли от апостольских времён?), что он существовал во всех церквах и потому его следует сохранить и сейчас, но не как нечто богоустановленное и существенно необходимое для Церкви, а как полезное, приводящее к церковному единству и порядку.

Это странное отношение к епископату хорошо выражено в ходячем англиканском богословском афоризме, что «епископат нужен не для бытия, а для благобытия церкви» (не для esse, а для bene esse).

Отметим, что в чине хиротонии епископа в англиканском Ординале, в молитве посвящения ничего не говорится о том, что епископу даётся власть рукополагать. И действительно, вековая практика Англиканской церкви показывает, что она не верит в необходимость совершения рукоположений только епископами.

Так, в XVII веке были приняты в Англиканскую церковь многочисленные священники, не имевшие епископского рукоположения — в силу простого постановления парламента и без нового их рукоположения. Нечто подобное мы видим и в наши дни по отношению к так называемой церкви южной Индии, с которой Англиканская церковь вступила в частичное литургическое общение, хотя многие её пасторы не получили епископского рукоположения. Или при переговорах с методистами, от которых не требуется (как условие воссоединения с ними) ни их согласия на епископское рукоположение их пасторов, ни признания ими епископского сана, как полноты священства.

Всё сказанное выше побуждает нас сделать вывод, что англиканское священство с православной точки зрения имеет огромное отличие от православия по сути многих взглядов и устоев, что признание действительности его является для Православной Церкви невозможным.

Состоявшееся хоть и в условной форме, признание англиканских рукоположений некоторыми поместными Церквами (Константинопольской в 1922 г., Иерусалимской в 1923 г., Кипрской в 1923 г., Александрийской в 1930 г. и Румынской в 1936 г.), не меняет нашего отношения к действительности англиканского священства.

Принятые отдельными поместными Церквами, притом меньшинством их, они не могут иметь обязательного значения по вопросу, где требуется, в силу догматического характера, общецерковное решение. Впрочем, на это претензий нет, а есть разные заявления, «что решения их должны быть подтверждены Общеправославным Собором только после этого «признание» приобретёт законную силу» (см. решение Константинопольской патриархии от 1922 г.).

Румынская же патриархия ставит своё признание англиканских рукоположений в зависимость от принятия всей Англиканской церковью решений англикано-румынской богословской конференции 1935 г. Такого принятия не последовало до сих пор.

Более того, в этой связи огромное значение имеет Московское Совещание 1948 года, в котором участвовало большинство автокефальных Церквей и которое вынесло отрицательное решение о действительности англиканского священства.

Нельзя также согласиться с формулировкой Константинопольского (и некоторых других) решений, согласно которых, англиканские рукоположения имеют для Православной Церкви такую же действительность, как и рукоположения римско-католические, армянские и старо-католические. Подобное приравнивание не убедительно, так как у армян и римо-католиков сохранилось древне церковное священство с признанием его таинством и с верою в евхаристическую жертву. Нужно отметить, что у армян всё это сохранилось в более чистом виде, у римо-католиков со многими богословскими искажениями, не затрагивающими, однако, существа священства, чего отнюдь нельзя сказать об англиканцах.

В таком же соответствии с принципиальным отношением к англиканской иерархии должна быть и практика Православной Церкви в отношении к переходящим в православие лицам в англиканском сане.

а) Их нельзя принимать в сущем сане. Как мы это делаем в отношении с армянами и римо-католиками.

б) Они должны быть рукополагаемы православными иерархами только когда они сами того хотят. В противном случае они могут быть приняты только в качестве мирян.

Таковы решения Св. Синода Русской Православной Церкви от 1904 г.

Кстати, об этом свидетельствует практика Православной Церкви от самого начала англиканства до наших дней. Пример: рукоположение перешедшего в православие англиканского священника о. Варнавы (Яна) Бартона в 1961 г. в Париже.

Не было вообще ни одного случая, чтобы англиканский священник был принят в православие в сущем сане, даже со стороны автокефальных Церквей, признавших англиканское священство. Мнение митрополита Филарета Московского было таковым, что, «только в случае принятия Англиканской церковью православной веры в её едином целом можно было бы себе представить массовый переход англикан в Православие и принятие их иерархии и духовенства в сущем сане, в порядке особой церковной икономии». Но решать об этом не своевременно.

* * *

Мне хотелось бы ещё кратко остановиться на вопросах, которые стоят препятствием на пути к воссоединению англикан и православных. Они неизбежно станут темами богословского диалога между ними.

Прежде всего, это вопрос о почитании Божией Матери.

Здесь, как и во всём, позиция Англиканской церкви неясна и противоречива. Так, с одной стороны, согласно Никейским символам англикане должны верить в воплощение Христа от Духа Святого и Девы Марии.

Веру в девственное рождение Христа выражает также чл. 2 Членов Религии, где говорится, что Сын Божий «воспринял человеческую природу во чреве благословенной Девы от её существа».

Больше о Божией Матери в Членах Религии ничего не говорится. В Книге Общей Молитвы, в каноне Службе Причащения в день Рождества Христова воспоминается, что Сын Божий стал человеком «от сущности Девы Марии» [24].

В церковном англиканском календаре отмечаются праздники Божией Матери: Очищение Девы Марии (это соответствует нашему Сретению Господню), Благовещение Марии, Посещение Благословенной Девы Марии, Зачатие Благословенной Девы Марии (но не Успение и Введение во храм) [25]. В англиканском богослужении видное место занимает песнь «Величит душа моя Господа», которая поётся на каждой вечерней службе [26]. Если согласиться, как думают многие англиканские богословы, что Англиканская церковь признаёт решения первых четырёх Вселенских Соборов, то тем самым она признаёт наименование Девы Марии Богородицей, принятое на III Соборе.

Это наименование отсутствует, однако, в богослужебных и догматических англиканских текстах (Книге Общей Молитвы, Церковном Календаре, Членах Религии) где Божия Матерь всегда называется Благословенной Девой Марией (или просто Девой Марией).

Но, что особенно поражает православных и наши благочестивые чувства, что в Книге Общей Молитвы и в Службе Причастия, отсутствует и полностью умалчивается молитвенное обращения к Божией Матери, умалчивается о Её месте в деле строительства нашего спасения (молитвенное обращение есть только на Рождество Христово).

Это создаёт молитвенную, духовную и даже догматическую атмосферу настолько отличную от православной, что трудно себе представить, чтобы англиканство могло соединиться с православием в единую духовную сущность, без условия, чтобы в нём не возродилось молитвенное почитание и обращение к Божией Матери, как оно существовало в эпоху Вселенских Соборов.

Если от весьма скудных официальных англиканских текстов, перейти к высказываниям англиканских иерархов и богословов, то здесь мы увидим ещё более необыкновенное разнообразие. Это и колебания у англикан от римско-католических крайностей, таких как вера в непорочное зачатие Божией Матери, до отрицания девственного рождения Христа.

При всей несовместимости этих взглядов можно с основанием утверждать, что вера в Приснодевство Божией Матери или в Её молитвенное заступничество за род человеческий не является в англиканстве общеобязательной и не рассматривается как существенная часть христианской веры.

Многое, конечно, в отношении англикан к почитанию Божией Матери, может быть объяснено как реакция на крайности римско-католического культа Мадонны, оттеснившего в народном сознании на второе место образ Христа. Но здесь, как это обычно в англиканстве, реакция пошла слишком далеко. Вот почему православное благочестивое чувство, верное духу св. Кирилла Александрийского, изобличившего Нестория, и Ефесского Собора, провозгласившего Марию Деву Богородицей, не может мириться с высказываниями ответственных представителей англиканства, отрицающих самые основы церковного почитания Богородицы. И это без всякого противодействия и осуждения со стороны Англиканской церкви, как таковой.

2. Тоже самое, можно отнести у англикан и к почитанию святых.

Нельзя категорически утверждать, что в англиканстве отвергается их почитание. В их церковном календаре отмечается память святых, но очень немногих. Церкви называются (посвящаются) их именами. Но отсутствует призывание святых! Оно отвергается, как «римское учение» в чл. XXII Членов Религии.

Православный человек усматривает в этом следствие неправильной экклесиологии, разделяющей Небесную и Земную Церковь, и отрицающей живую связь между ними. В нашем молитвенном поминовении выражено понимание общения со святыми. Недостаточным пониманием самой природы Церкви объясняется и отсутствие в англиканском богослужении молитв об усопших.

Англикане правильно отвергли (в чл. XVI Членов Религий) римско-католическое учение о сверхдолжных заслугах святых. Но вместе с ним они отвергли и древне-христианское верование в живое молитвенное общение всех членов Церкви, живых и умерших.

Отвержение англиканами почитания мощей (чл. XXII) не только нарушает древне-христианское верование, но и свидетельствует об оскудении веры в благодать Св. Духа, продолжающую своё действие в останках угодников Божиих и предвозвещающую всеобщее воскресение. Вспомним хотя бы почитание останков св. Поликарпа Смирнского после его мученической кончины в середине II века.

3. Чл. XXII Правил Религии отвергает также почитание св. икон.

На практике, в Англиканской церкви можно встретить почитание статуй, но в храмах наблюдается полное отвержение всяческих изображений. Невозможно требовать от англикан усвоения наших литургических обычаев и путей богопочитания. Ведь религиозная психология народов различна, может быть, этим объясняется у них столь малое почитание иконы в храме. Мы, православные, напротив настаиваем на богословском обосновании иконопочитания, ибо изображение Христа на иконе есть исповедание веры в подлинность Боговоплощения и вочеловечения, и тем самым — в изобразимость Его по человечеству. Более того, отвержение иконопочитания есть восстание против VII Вселенского Собора, признаваемого Православной Церковью наряду с остальными Вселенскими Соборами.

Неудовлетворительными для православных является и чл. IX, X, XI, XII и особенно XVII Членов Религии о первородном грехе, свободе воли, оправдании, о добрых делах и предопределении. Прояснение английского учения об этих предметах и сравнение их с православием должно стать темой предстоящего диалога.

В заключение хочется снова сказать, что, как ни серьёзны многие из богословских вопросов, разделяющих Православие и Англиканство, главное затруднение всё же не в них, а в едином англиканском учении, касающемся основных вопросов Христианства. Это кроется и в отсутствии у англикан авторитетного органа, способного решать и отвечать на разные вопросы в деле веры. Многие англикане не понимают и не желают создать такой орган, а от этого подобный порядок вещей ненормален и не соответствует духу и строю Церкви Христовой.

Можно даже сказать, что большинство англикан видят в такой «всеобъемлемости» (comprehensiveness), одну из наиболее привлекательных черт англиканства. Подобные симпатии и взгляды приводят к распространению среди англикан духа модернизма, «новаторства», обновленчества, которому нет предела. Именно эти настроения являются главной помехой в успешном и плодотворном диалоге между Православной Церковью и Англиканским вероисповеданием.

Брюссель, август 1966 г.

Примечания:

1. В этой статье, мы употребляем здесь и в дальнейшем слово «церковь» по отношению к англиканскому вероисповеданию не в полном богословском смысле этого выражения, а условно, в духе Торонтской декларации 1950 г.
2. John A. C. Robinson, Bishop of Wolwich. «Honest to God», London , 1963.
3. См., блестящую критику идей доктора Робинсона и его единомышленников в книге известного англо-кафолического богослова: E. L. Mascal. «The secularisation of Christianity. An analysis and critique». London, 1965.
4. Мы здесь и далее по тексту цитируем Книгу Общей Молитвы (= К. О. М.) по Кэмбриджскому изданию 1958 г.
5. Время от времени в Англиканской Церкви раздаются голоса о необходимости пересмотреть Члены Религий. См. об этом статью англиканского клэржимента.
6. David L. Edwards «Time for a Move from Confusion to Construction» от 22 июля 1966 г. в Church Times. До сих пор, однако, это не осуществилось и Члены Религии в их теперешнем виде остаются обязательными. Можно даже опасаться, что в случае их пересмотра, при современных «обновленческих» настроениях в Англиканской Церкви, они окажутся ещё более далёкими от Православия, чем сейчас.
7. К. О. М., стр. 608.
8. К. О. М., стр. 241.
9. Об этом хорошо писал В. В. Болотов в своей известной статье о filioque.
10. См. его письмо 113 (P. G. 32. 525 CD).
11. К. О. М., стр. 258.
12. Стр. 262.
13. Стр. 256.
14. Стр. 356.
15. Стр. 256.
16. Стр. 257.
17. Стр. 256. Некоторым исключением могут показаться слова молитвы литургии св. Василия Великого: «Нас же всех, от единого хлеба и чаши причащающихся…», где слово «хлеб» употребляется после освящения Св. Даров. Дальнейшие слова «ни единаго нас в суд или во осуждение сотвори причаститися святаго Тела и Крове Христа Твоего», ясно показывают, в отличие от англиканской Службы Причащения, что Св. Дары стали Телом и Кровью Христовой даже для недостойно их причащающихся.
18. К. О. М., 261-262.
19. Там же, стр. 262.
20. Стр. 255.
21. К. О. М., стр. 553-595.
22. Стр. 553.
23. Стр. 582.
24. См. стр. 594.
25. Стр. 253.
26. К. О. М., стр. XVII-XXXII.